— А откуда, по-вашему, пришли майя?
— Из Азии! — ответил Пабло Зуттер как о чем-то само собой разумеющемся. — Они прибыли на тихоокеанское по-бережье Гватемалы, переместились через вулканические горы и основали в Тикале свое первое большое поселение.
— Почему в Тикале?
Мой соотечественник Пабло Зуттер работает экскурсоводом, общаясь с туристами на шести языкахЗнающий местность опытный проводник вынул из кожаной сумки, висевшей у него на плече, географическую карту и расстелил ее на земле. Я увидел, что от Тикаля как центра расходятся нарисованные концентрические круги.
— Посмотрите: Тикаль находится в центре всей культуры майя. Если иглу циркуля поставить на Тикаль и нанести круги, то они пересекут самое южное и самое северное, самое восточное и самое западное поселения майя. Из Тикаля царство майя распространилось во всех направлениях.
Мне вспомнился вопрос гватемальца Хулио Чавеса над крышами Тикаля: «Почему именно здесь, дон Эрик?!» В самом деле, Тикаль находился в центре царства майя, и все-таки самоуверенное утверждение Зуттера не было безупречным. Если бы Тикаль был основан как центр будущего царства, то тогда оттуда исходили бы обязательные распоряжения: поселяться можно только здесь, только там, только на таком или этаком расстоянии. Самое главное: переселенцам из Азии было знакомо колесо, они принесли бы его и использовали. Майя колеса не применяли.
Во время нашего диспута я видел поток любопытных, стремившихся ко входу в гробницу. Разумеется, мне захотелось снова увидеться с моим «богом-астронавтом». Воздух был точь-в-точь как тогда: горячий, удушливый, затхлый, но крутая лестница в шахту пирамиды была теперь освещена. Спустившись вниз, я был крайне разочарован: камера закрыта металлической решеткой, за решеткой вид закрыт проволочной металлической сеткой, и — чтобы довести защитные мероприятия до максимума — в довершение всего имеется стекло, которое во влажной жаре постоянно запотевает, не давая свободно рассматривать ценнейший объект Паленке; самый интересный объект из наследия майя невозможно и сфотографировать.
Понятно, что такую ценность, как эта надгробная плита, следует защитить от прикосновений рук посетителей. Для этого здесь, как и где-нибудь в другом месте, хватило бы металлической решетки. Не означают ли тройные меры безопасности нечто большее, чем защиту объекта? Мое подозрение вызвано одним наблюдением. Там, где ныне индейцы предлагают сувениры мастеров художественного промысла, например вырезанные из стеатита головы жрецов или глифы, тогда, 19 лет назад, ходким товаром были разных размеров фрагменты рельефа надгробной плиты. Не произошла ли здесь полная распродажа? Впрочем, не стоит недооценивать деловых индейцев, они в кратчайший срок доставили бы из семейных предприятий новую партию.
В переулках Паленке я зашел в несколько мастерских каменотесов; в них кипела работа, там резали, гравировали, делали модели всевозможных фрагментов рельефов по образцам, находящихся на гипсовых стенах культовых сооружений майя, — но ни один ремесленник не воспроизводил надгробную плиту! Не хотят ли — какая честь! — воспрепятствовать, чтобы у моей интерпретации нашлись последователи? Точно соответствующая оригиналу копия надгробной плиты имеется в Антропологическом музее в Мехико, но ее едва ли можно сфотографировать: запрещено пользоваться вспышкой — запрещено становиться на скамейку, чтобы поднять камеру над парапетом, ниясе которого лежит плита; сделать там снимок мог бы только циркач с квалификацией гуттаперчевого человека. Как мне сказали, еще пару лет тому назад в гостиничных магазинах и сувенирных лавках продавались копии из камня или фотографии на многоцветных постерах. Поскольку я хотел знать наверняка, я предложил одному торговцу большую сумму за копию. Того, что я хочу, здесь больше не делают, был его ответ. Да, спрос велик, но он считает, что была дана команда «сверху» прекратить изготовление копий, поскольку они наводят «массы» на глупые мысли. Если это так, то опасный грандиозный объект культуры майя нужно еще раз поставить на обсуждение.
В своей первой книге «Воспоминание о будущем» [14] я с воодушевлением описал странное существо в центре плиты как изображение астронавта, который якобы сидит в своего рода капсуле космического корабля и обслуживает сложные приборы; позади него я предполагаю струи пламени — в контексте: реактивная струя.
Крайне разочарованные, туристы сидят перед металлической решеткой Вход в гробницу через Храм надписейРеакция была своеобразной. Сначала специалисты лишились дара речи от такой трактовки дилетанта. Когда книга получила всемирный успех и была экранизирована, когда Паленке стал местом паломничества туристов, которые желали увидеть моего «астронавта», башня из слоновой кости вдруг превратилась в растревоженный улей. Правда, ни один археолог не спросил у меня, не пересмотрел ли я свои еретические взгляды, однако в 1973 г. в Паленке состоялся конгресс экспертов, на котором всезнайки ответственно смогли объяснить общественности, что же, по мнению академической науки, действительно изображено на надгробной плите. Ответственное определение дано не было. Я же был лишен права участвовать в обсуждении.
После моего первого спонтанного описания прошло почти 20 лет. Десять лет назад в книге «Мой мир в картинках» я изменил первоначальное мнение. Я кое-чему научился, но все еще различал в рельефе похожее на астронавта существо, которое сидело в явно техническом аппарате. А сегодня?
Сегодня мне известна основная литература о надгробной плите, я знаю, что означают отдельные глифы, я основательно занимался календарем майя и попытался — by the way[19], как говорят американцы, — «проникнуться» миром представлений табличек с надписями. В конце концов, именно тогда я заметил, насколько шатки археологические толкования.
Несомненно, на надгробной плите имеются глифы и графические изображения, известные также по другим центрам майя, такие, например, как птица кецаль (ныне геральдическое животное Гватемалы) или так называемый крест жизни. Чтобы суметь рассмотреть птицу кецаль, сидящую на голове фигуры, нужно, видимо, надеть на глаза специальные очки для археологов. В кресте жизни усматривают то древо жизни, то крест разделенной на четыре части Вселенной. Вариант прочтения зависит от того, какую школу археолог посещал (в этой школе, естественно, имеет вес только одно мнение — мнение профессора). Разные школы единодушны в том, что надписи, идущие по краям надгробной плиты и охватывающие ее как лентой, большей частью не поддаются расшифровке. Расшифрованы некоторые глифы — глифы дат, астрономические символы Венеры, Солнца, Полярной звезды и Луны. Но от того, что нафантазировали о сидящей фигуре, «волосы в бороде бога погоды» встают дыбом!
Против предположения, что речь идет о боге кукурузы Юм Кош [5], выступает Марсель Брион:
«В центре надгробной плиты высечена фигура человека, возможно, портрет умершего; покрытый украшениями, сильно подавшись телом вперед, он покоится на большой маске, изображающей бога земли, смерть».
Пьер Иванофф [6] видит совершенно иное:
«Символическое значение этого странного изображения… загадывает несколько загадок. Бог мертвых из-за своей связи с подземным миром одновременно является, по верованиям майя, богом плодородной земли. Мужчина над ним своей выпрямляющейся позой похож на возникающую жизнь. Его лицо напоминает лицо бога кукурузы, поэтому он мог бы быть воплощением развивающейся природы. Разделенная на четыре части Вселенная, крест, который одновременно является отображением мира, времени и смены власти, вместе с церемониальным жезлом несет авторитет и силу. Наконец, птица моан символизирует смерть». Милослав Стингл [9] надел другие очки: «…видна фигура юноши, в которой, очевидно, изображено не конкретное лицо, а человек — просто род человеческий. Из его тела вырастает крест, символизирующий кукурузу, дающую жизнь. Из кукурузных листьев по обе стороны извиваются двуглавые змеи… таким образом, из тела юноши вырастает жизнь, но сам он покоится на лике смерти — отвратительной голове фантастического животного, из пасти которого торчат острые клыки».
Доктор Альберто Рус Луильер [13] увидел…
«…юношу, откинувшегося назад на большую маску монстра-земли… над его телом высится крест, идентичный знаменитому кресту другого храма в Паленке. Из двуглавой змеи бьют фонтаном маленькие мифологические персонажи, над ними птица кецаль с маской бога дождя. Мы полагаем, что эта сцена изображает фундаментальные понятия религии майя…» В новейших публикациях высказывается мнение, что речь идет все-таки о жреце или властелине, возможно, о правителе Па кале, во всяком случае, о фигуре, которая падает в раскрытую пасть чудовища. То, что позади фигуры я по наивности описал как струи пламени, в действительности является «очень четко различимым чудовищем-землей» [16]. Прямо сегодня я схожу к окулисту, и пусть со мной сходит Поль Риве, знаменитый археолог, потому что он видит там «стилизованные волосы бороды бога погоды»!
